Франсин Риверс - Царевич[The Prince]
С каждым словом пророка сердце Ионафана билось все быстрее.
— Я послушал гласа Господа!
Не спорь, отец! Лучше признайся!
— Я пошел в путь, куда послал меня Господь. Я все исполнил.
Отец, не надо лгать!
— Я привел Агага, царя Амаликитянского. А остальных амаликитян я истребил. Народ же из добычи, из овец и волов, взял лучшее из заклятого для жертвоприношения Господу Богу твоему, в Галгале.
Краска стыда залила лицо Ионафана: он не мог слышать, как лжет и изворачивается отец.
Самуил повысил голос: — Что приятнее Господу: твои всесожжения и жертвы или твое послушание Его гласу? Слушай же! Послушание лучше жертвы и повиновение лучше жира овец. Непокорность — такой же грех, как волшебство, и противление — это то же, что идолопоклонство. И за то, что ты отверг слово Господа, — и Он отверг тебя, чтобы ты не был царем.
В страхе Саул вскричал: — Хорошо! Признаюсь: да, я согрешил. Я преступил повеление Господа и слово твое; но я боялся народа и послушал голоса их. Но теперь же, прошу, сними с меня грех мой и воротись со мною, чтобы я поклонился Господу.
Весь в холодном поту, схватившись за голову, Ионафан шагал взад–вперед перед шатром. Не Бога, не Бога боялся его отец, а людей. Смилуйся, Господь. Смилуйся, Господи.
— Не ворочусь я с тобой! — Голос Самуила звучал совсем близко. Он уходит! — Ибо ты отверг слово Господа, — и Господь отверг тебя, чтобы ты не был царем над Израилем.
Ионафан услышал шум борьбы, звук рвущейся ткани, и у него замерло сердце. Он откинул полог и увидел отца на коленях. Царь цеплялся за полу разорванного одеяния пророка. Лицо его было бледным, как смерть, глаза обезумели от страха.
Самуил с мукой глядел вниз, на него: — Ныне отторг Господь царство израильское от тебя и отдал его ближнему твоему — лучшему, чем ты, — Самуил поднял голову и закрыл глаза. — И Верный Израилев не скажет неправды и не изменит Свое решение, ибо не человек Он, чтобы меняться Ему!
— Я знаю: я согрешил, — простонал Саул. — Но прошу тебя: хотя бы окажи мне уважение пред старейшинами народа моего и пред Израилем и воротись со мною, и я поклонюсь Господу Богу твоему.
Сердце Ионафана совсем упало. Он отпустил полог. Отец больше страшился людей, ожидавших его за пределами шатра, чем самого Господа Бога, в крепкой руке Которого — всякая человеческая жизнь.
Самуил вышел из шатра вместе с Саулом. Если кто и заметил, что одеяние пророка разорвано, никто не сказал ни слова. Саул делал вид, что все в порядке. Он что–то говорил, улыбался, постоянно перебегая глазами от одного приближенного к другому.
Ионафан был натянут, как струна. Он ждал. Бог не переменит своего решения.
— Приведите ко мне царя Агага, — приказал Самуил.
Все глаза обратились на Саула.
— Идите! — вымолвил царь. — Делайте, как он говорит.
Через несколько мгновений Ионафан увидел царя амаликитян. Тот шествовал перед стражами с высоко поднятой головой. Ясное дело: он считал, что самое горькое позади, смерть уже не грозит ему, и в руках Саула он в безопасности. Кивнув Саулу, он поднял глаза на Самуила и задрожал.
Самуил выхватил меч из ножен Саула: — Как меч твой многих матерей лишал детей, так мать твоя пусть лишена будет сына. — Он взмахнул мечом и стремительно опустил его на голову амаликитянина, не успевшего даже пошелохнуться.
Бездыханное тело Агага рухнуло на землю с разрубленным черепом.
Все разом заговорили. Вновь завладев мечом, Саул размахивал им в воздухе. Он приказал начальникам войска распустить своих людей. Пусть идут по домам. Амаликитяне больше не угрожают Израилю. Подозвал Авенира:
— Возвращаемся домой, в Гиву.
Ионафан пошел за Самуилом. Долгое время они шли вместе в молчании, наконец, Самуил остановился и взглянул на Ионафана.
— Господь раскаялся, что воцарил Саула над Израилем.
Он стоял, прямой и безмолвный.
Ионафан с небывалой остротой почувствовал себя отверженным: как будто это он несет ответственность за все грехи своего отца. Плечи его содрогнулись. Слезы заструились по щекам.
Самуил сделал шаг вперед, стиснул руку Ионафана в своей руке: — Господь — спасение твое. Да будет благословенно имя Господне.
— Да будет так, — выдавил Ионафан.
Самуил разжал руку: — Я иду в Раму, — и, сгорбившись под тяжестью горя, зашагал прочь.
Ионафан не знал, что видит любимого наставника в последний раз.
* * *С того дня отец изменился: Ионафану это было очевидно. Когда с ним случился первый из странных его припадков ярости, Саул, схватившись за голову, стал громко разговаривать с неведомым собеседником: — Не буду тебя слушать! Не буду! — Схватив чашу, он швырнул ее в стену. — Почему я должен слушать тебя? — Он перевернул стол.
Придворные с опаской наблюдали за ним из–за дверей, прячась, как только царь поворачивался в их направлении. Ионафан отослал всех и один остался у дверей отцовых покоев. Он не хотел, чтобы царя видели таким. Стоит разнестись вести о том, что Саул сошел с ума — в Израиле настанет смута, и он станет легкой добычей для врага.
— Он сказал: моей династии конец! — Глаза Саула дико блестели. Что–то невнятно бормоча, он рвал на себе одежду. По лицу стекал пот. Изо рта шла пена. — Почему я должен тебя слушать: ты ведь ненавидишь меня? — Он сорвал с головы тюрбан. — Убирайся прочь! Оставь меня в покое! — Он раскачивался из стороны в сторону. — Авенир!
Авенир схватил за руку Ионафана, глаза его расширились от страха: — Мы должны как–то помочь твоему отцу, иначе мы все погибнем.
— Я не знаю, как ему помочь. Говорить с ним бесполезно.
— Авенир!
— Поговори со своей матерью, — шепнул Авенир. В голосе его ощущалось напряжение.
Иногда женщине бывает известно, как успокоить мужчину. — Он развернулся и вошел к царю.
— Я здесь, господин мой.
— Ты послал соглядатаев следить за Самуилом?
— Да, господин.
— Я хочу, чтобы с него не спускали глаз. Я хочу знать о каждом его шаге…
Ионафан пошел к матери. Она теперь жила в новых покоях, отдельно от царя, который взял себе наложницу. Слуга ввел его в комнату, и он увидел мать за ткацким станком. Она с улыбкой подняла на него глаза, но сразу же нахмурилась.
— Садись. Скажи, что тебя тревожит.
Он пытался подобрать слова. Глядя на разноцветный пояс, который ткала мать, он выдавил из себя улыбку.
Она проследила за его взглядом, провела рукой по ткани. — Это подарок. Для твоего отца.
— Он с гордостью будет носить его.
— Это он тебя послал?
— Нет.
Она скрестила руки. — Я слышала о его припадках, хотя вы с Авениром и остальные пытаетесь сохранить это в тайне.
Ионафан стоял и смотрел в решетчатое оконце. Он даже и думать не хотел о том, что будет, если молва о безумии отца распространится. Сейчас его отец уязвим, как никогда.
— Расскажи мне, что с ним делается, Ионафан. Я сижу здесь практически взаперти со своими служанками.
— Некоторые говорят, что отец одержим злым духом. — Сам он скорее полагал, что Саула сводит с ума чувство вины. — Но мне кажется, дело в другом.
— В чем?
— Иногда, когда я слышу, что он бормочет, я думаю: может, это Бог пытается говорить с ним. Он же ожесточает сердце и разум и противится Ему. — он обернулся. — Не знаю, что делать, мама.
Мать сидела, опустив голову. Потом поднялась, подошла к нему, встала рядом у окна. Мгновение посмотрела во двор и повернулась к нему.
— Твой отец всегда любил звуки гуслей. Возможно, если кто–то будет играть ему во время приступов, — она нежно погладила его по плечу, — он успокоится.
* * *Ионафан упомянул о предложении матери личным слугам царя, а те передали его Саулу.
— Хорошо, — сказал царь. — Найдите хорошего музыканта и приведите ко мне.
Тут подал голос один слуга — из колена Иудина: — Я видел у Иессея Вифлеемлянина сына, умеющего прекрасно играть на гуслях. И не только. Он храбрый и разумен в речах. И выглядит он неплохо. И Господь с ним.
Саул приказал послать за ним.
Парнишка появился при дворе через несколько дней, ведя за собой осла с поклажей: хлебом, мехом вина и козленком — дары, чтобы не оставаться должным царю за его содержание. Среди ночи, когда злой дух сошел на царя, музыканта вызвали к нему, подняв с постели.
При первых же звуках гуслей царь затих.
— Господин — пастырь мой, — негромко и протяжно запел мальчик. —
я ни в чем не буду нуждаться.
Он покоит меня на зеленых лугах
и водит меня к водам тихим.
Царь сидел, сжимая виски пальцами.
— Он подкрепляет душу мою,
направляет меня на стези правды,
![Франсин Риверс - Царевич[The Prince]](/uploads/posts/books/270221/270221.jpg)
